Как он и ожидал, ночь была тяжелая. Снился Портос, Бель-Иль...Ну почему все произошло так глупо? Почему эта власть до такой степени вскружила ему голову, что он ослеп и вел себя так самонадеянно? Рядом был друг, который ему верил, но которого он не слышал, когда он жаловался на наследственную болезнь ног, на что-то надеясь до последнего.

А теперь у него все есть. И власть над миром как глава могущественного Ордена, и положение, и защита от возможных преследований Людовика благодаря дипломатическому иммунитету. Только не радовало его все это. Друзья уходят один за другим, и с каждой потерей он все больше будет осознавать суетность всего. что завоевал, и огромную, слов не подберешь, ценность дружбы с теми, кого теперь он терял одного за другим.

Наконец его сморило, и он спал, пока слуга на рассвете не разбудил его.

Во Франции его встретили с таким почетом, что это его насторожило. Как вообще насторожил тон переписки с Кольбером. Почему велено не преследовать его, почему именно его ждут во Франции? Что им от него нужно?

По приезде все стало ясно-им нужно, чтоб он заставил королеву-регентшу подписать испанский нейтралитет. И они будут всячески задабривать его и сулить, что угодно. Злейшие враги прошлого просто стелились перед ним. Он усмехался в усы, держа на лице строго деловое выражение. В каком-то смысле он ждал этого, и упивался своим триумфом. Король, которого он чуть не сгноил в Бастилии, и Кольбер, чуть не лишившийся места из-за того переворота, ходили перед ним по струнке. Это была его победа.

Но полная ли? Он был в Париже, затем в Версале, уже неделю, и так никто ему не намекнул о друзьях. У него была безумная мысль: увести всех в Испанию. Атос и Рауль свободны, он уговорит д'Артаньяна уйти в отставку. Он не знал, как уговорить друга, понимая, что вряд ли тот изменит своему долгу. Но все же...При осаде Бель-Иля д'Артаньян же ослушался, сделав выбор между службой королю и дружбой. А теперь не те времена, чтоб не знать цены блеску короны...Он должен хотя бы попробовать спасти от этой полосы потерь хоть кого-то из них...

Кольбер обещал им встретиться на охоте короля в окрестностях Шамбора. Но так неясно, что это его насторожило.
Он так и не прочел донесений Буалорье, которого он посылал на разведку во Францию перед тем. как ехать. Политические новости прочел, а вести из Блуа и Парижа прочесть не смог-мужество отказало.

На охоте и выяснилось все.

Он как иностранный гость обязан был присутствовать на всех торжествах, в том числе на охоте. Он только попросил позволения в связи со здоровьем ехать в карете до конца, поскольку не мог уже сесть на лошадь. Он ехал в карете, и велел кучеру остановиться, услышав знакомые голоса-Кольбера и д'Артаньяна:

-Я слышал, что король пригласил вас к обеду; вы встретите там вашего старого друга.-это Кольбер.
-Старого друга?-голос д'Артаньяна.

Арамис не выдержал и наклонился, чтоб выглянуть в окно:
-Это я! Откройте дверцу, бездельники!

Слуга помог ему выйти, и он буквально обвил рукой плечо остолбеневшего мушкетера.
-Арамис!..Вы, вы, изгнанник, мятежник, вы снова во Франции!..
-Да, и обедаю с вами у короля...Пути Господни неисповедимы. К чему верность этим королям в нашем подлунном мире?
-Вы все тот же, Арамис. С трудом вернулись, и опять какие-то планы?
-Может быть. Все зависит от того, что вы мне расскажете. Сядем в карету, я долго ходить не могу. И поговорим.

Д'Артаньян смешался, он не знал, говорить ли ему об Атосе и Рауле, или он сам уже знает. Но пока молчал.
-Видали, как ревниво Лавальер следит за королем?-решил снять некое напряжение Арамис.
-Она ревнует. Значит, она обманута?
-Еще нет, д'Артаньян, но это не замедлит случиться. Но оставим посторонних. поговорим лучше о нас. Все еще в капитанах ходите?
-По-прежнему. Но, похоже, грядут какие-то изменения, что-то они милостивы.
-И вы заметили?Скорее всего, это связано с предстоящей войной.
-Да, идут разговоры о Голландии. Но деталей не знаю.
-Нам их разъяснят за обедом у короля. А что Атос и Рауль?
Д'Артаньян опять увел разговор в сторону. Арамис начал всерьез беспокоиться.

Кучер Арамиса вез их с большой осторожностью и исскусством, так, что они не могли ничего упустить. Вдруг кортеж остановился. Король спешился и подал руку своей новой фаворитке мадам де Монтеспан. Арамис стал узнавать места.

-Знаете, Арамис, куда нас привел случай?
-Нет,-обеспокоенно сказал тот.
-Здесь могила Рауля де Бражелона, он спит тут вечным сном рядом с Атосом. Вы меня спрашивали о них-вот они.
Д'Артаньян понял, что лучше б он молчал.
-Когда это случилось?-голос старого посла звучал глухо. Он понял, что лишь оттягивал момент истины, но рано или поздно придется ее осознать. Сердце сдавило так, что ему трудно стало дышать, и его рука больно сжала плечо д'Артаньяна.

К тому же сзади раздался крик, и они, обернувшись, увидели лежащую на руках служанок герцогиню де Лавальер. Этим титулом король как бы откупился от нее, а ведь она успела родить Людовику четырех детей...
-Бедная женщина,-пробормотал д'Артаньян.
-Я ее понимаю,-мертвым голосом сказал Арамис.-Вот что, к черту протокол и этикет. Едем отсюда, иначе я не ручаюсь за себя. Что он здесь делает?
-Король охотится где ему угодно.-вздохнул капитан мушкетеров.
-Но не здесь. Еще раз увижу, что он оскверняет святыни-снова объявлю ему войну!-он говорил шепотом, полностью держать себя в руках ему не удалось, но он сумел показать свою слабость лишь д'Артаньяну. Совсем молчать было нельзя-рискуешь показаться бесчувственным другу, но и слов нужных не находилось...Хотелось кричать, но он заставил себя выражаться сдержаннее.
-Идемте в карету. Обед будет в Марли, охота почти закончена, так что едем.

-Сейчас узнаете, что такое быть дипломатом, друг мой.-сказал Арамис.-Всем этим людям нет до вас дела. Ваше горе-пятно на их веселье.То, что я видел в Блуа, стало такой же раной для меня, как и для вас. Но мы должны молчать и улыбаться. Иной раз лучше почтишь память умерших, скрыв от этих людей свое горе. Идемте, все уже собрались.
Вид Арамиса пугал мушкетера. Про него самого, он слышал, говорили, что он не старится, и не знали, что душой он постарел лет на 12. А Арамис со стороны выглядел стариком, и, похоже, об этом знал, раз уже особо не молодился и не заигрывал с фрейлинами Версаля, а они смотрели на него без особого вожделения.
Мушкетер видел, что ему трудно ходить, и сегодняшнего дня было достаточно, чтоб вернулся приступ почечной колики. Хоть Арамис выпил достаточную дозу опиума, его действие как болеутоляющего начало уже слабеть. Он был бледен и еле стоял, и тем не менее терпел, сжав зубы. Глядя на все это, д'Артаньян не смог сдержать слез.
-Вы с ума сошли...Нас могут увидеть,-шепнул Арамис.-Повторяю, им нет до нас дела. После обеда едем ко мне в резиденцию, и поговорим. А здесь-терпите и улыбайтесь.
-Как вы выдерживаете все это?
-Так же, как вы тяготы войны. У дипломатов как у солдат, есть в нашей среде такая поговорка.

Д'Артаньяна удивило то внимание к другу, и почести, которыми его осыпали. Арамис принимал их как должное, но видно было, что сами ордена не волнуют старого посла. Они явно его задабривали и делали вид, будто прошлого не существовало.
-Удивлены? Они теперь обязаны соблюдать в отношении меня правила бескровного этикета, хотя я прекрасно знаю цену этим посулам. Им нужен договор, и они будут стелиться передо мной и заваливать лентами. Но я бы хотел, чтоб все это носил Портос.

Они говорили шепотом, и в толпе их не было слышно.
-Идемте, господа,- подошел к ним Кольбер.

За столом они сидели рядом: д'Артаньян, Кольбер и Арамис. Король периодически обращался к Арамису, называя его "господин посол". Арамис отвечал учтиво. держа свои мысли при себе. После слов Арамиса гасконец уже удивлялся меньше, но слушая, терзался вопросами.
-Теперь ясно, почему вы говорите о договоре, и почему они так встречают вчерашнего мятежника.-шепнул он Арамису. Тот лишь пожал ему руку, незаметно, под столом.
И еще д'Артаньян обратил внимание на то, как осторожно он ест. Посол заметил его наблюдения, и предупредил его вопрос.
-Всего этого мне категорически нельзя, -шепнул д'Артаньяну Арамис,-Вечером мне влетит от Гризара по первое число. И тем не менее я обязан есть и пить все, что дают-таков этикет.

Д'Артаньян весь обед наблюдал эти тонкости. Арамис, после того как он увидел могилу Атоса и Рауля, готов был растерзать короля, но улыбался и отвечал ему. Затем все разбрелись по комнатам и оконным нишам, король дал знак Кольберу, и тот обратился к Арамису:
-Г-н посол, давайте поговорим о делах.
"Началось", -подумал Арамис.-"сколько церемоний ради простого делового предложения!"

Конечно, Кольбер конкретно спросил о нейтралитете.
-Это будет непросто, г-н Кольбер. Регентша обеспокоена приготовлениями Франции, и никакие посулы г-на де Виллара на нее не действуют. Ничего не могу обещать, поскольку интересы Испании слишком будут задеты этой войной. Это не император, это не курфюрст Бранденбургский. Скорее всего, нам удастся оттянуть вмешательство Испании на какое-то время, но не более.
-Сделайте все возможное, умоляю вас. Дурак де Виллар не понимает, что делает.
-Хорошо.
Тут подошел д'Артаньян.
-Испания будет нейтральной лишь пока король будет сильнее противника,-сказал он.
Арамис улыбнулся и пожал ему руку: в дипломатии тот в учителях не нуждается.

Кольбер начал доказывать, что они могут воевать-с новыми кораблями, иженерами, пользуясь голландскими ядрами. И начал предлагать д'Артаньяну повести в Голландию своих мушкетеров.
-Отказывайтесь.-шепнул ему Арамис.
-Оставьте себе свои предчувствия.
-Вас там может ждать маршальский жезл,-посулил Кольбер.-И если вы боитесь их каналов-не стоит: я еще не видел случая, чтоб маршал Франции утонул.
Арамис видел, как горят глаза его друга, и подавил вздох.
-Вот, держите.-Кольбер подал д'Артаньяну блокнот.-Здесь план кампании. Начинаем будущей весной, а пока расквартируйтесь в Кельне уже в этом ноябре.

Арамис и д'Артаньян переглянулись: это и впрямь была их последняя встреча, как оба предчувствовали.

Когда обед кончился, Арамис пригласил друга к себе в резиденцию. Они уехали вдвоем в карете Арамиса.
И там Арамис решил как следует поговорить с д'Артаньяном.

-Получили, что хотели? Ты еще чего-то хочешь...

Они сидели в гостиной особняка Буалорье, который служил Арамису резиденцией, и беседовали.

-На самом деле у меня нет аппетита, герцог. Получу свой жезл-и больше нечего будет желать. Я понимаю, мы все уже не те, потери лишили нас мужества. Но я не могу не выполнять свой долг.
-Долг перед теми, кто нас убивает. Как хочешь, но я бы на твоем месте подумал.

Они незаметно перешли на "ты", потери и скорая разлука их сблизили. Арамис понял, что его мечты увезти друзей рухнули. Атоса и Рауля больше нет, д'Артаньяна нет смысла уговаривать, особенно теперь.
-Будем любить друг друга за четверых, ведь нас осталось только двое...
-И скорее всего, мы больше уже не увидимся...Ты уже через несколько месяцев будешь в походе. а я..Я уже стар, угас и мертв... Если ты и вернешься, я могу до этого не дожить-добивает подагра, почки никакие, сердце шалит...
-Ты проживешь дольше, чем я. Дипломатия не даст тебе умереть, вот меня моя честь обрекает на смерть.
-Не говори глупости, маршал. Вот такие, как ты, и умирают лишь пресытившись славой и радостью.-горько усмехнулся Арамис.-А я уже все получил, а то единственное, что есть ценного в моей жизни, от меня уходит. Я жив, пока жив ты. И я говорю о нас. Те, кто ушел, забрали с собой часть моей души. Если и ты уйдешь-кому будет нужно это больное и мертвое тело с умершей душой? Ведь чтоб выжить среди этой дворцовой лжи-надо вырвать у себя сердце, ты видел днем на обеде короля. Так что береги себя.
-Погоди. Разве у тебя никого не осталось, посол?
-Не береди мне рану. Проклятый целибат, проклятое мое честолюбие...Есть сын от мадам де Лонгвиль, но мне его никогда не увидеть, разве издалека. Нет, все настоящее и прочное было лишь в нашей дружбе. Какие мы были дураки, притворялись, прятались, вели себя как враги, а не братья... Прости мою скрытность. Политика изувечила мой характер. На самом деле дипломатия погубила меня, д'Артаньян. Но если б ты знал, как я любил тебя!.. И сейчас не хочу тебя отпускать в поход... Потому что нас действительно осталось только двое.
-Когда ты едешь?
-Завтра. И скорее всего, больше не приеду. Перед отъездом зайду попрощаться.
-В Версаль. Мне там уже отвели покои с надписью "оставлено для".
-Жалкое подобие Эскориала,-скривился Арамис.-И что это за война, на которую берут дам? Король к ней готовится как к увеселительной прогулке. Помяните мое слово-прогулки не будет. Как бы не стало совсем плохо. И я не понимаю Кольбера-это перечеркнет все его реформы, если все обернется не так, как они планируют.
-Ну, это твоя головная боль, посол. А для меня-приказ есть приказ.
Он встал:
-До завтра, Арамис.

-До завтра. Только не в Версале, там нам могут помешать. Вы по-прежнему живете в "Козочке"?
-А куда мне деваться? Что ж, договорились, жду вас завтра в "Козочке".

Назавтра Арамис приехал к нему попрощаться перед дорогой. Внизу его ждала дорожная карета. Все было уже сказано, и д'Артаньян деликатно молчал насчет Портоса-Арамису и так досталось, и виноват он в этом деле лишь косвенно, и он это понял, пусть и не сразу.

-Мы видимся в последний раз, друг мой. Ноябрь уже скоро, для вас эта война уже началась.
-Как и для вас. Удачи с переговорами.
-Д'Артаньян...Действительно, в последний раз...
Капитан понял. И они два часа сидели в комнате, молча обнявшись. Наконец Арамис встал:
-Пора. Меня ждут.
-Прощайте, Арамис. Черт, хочу улыбнуться, и не могу. Плохо...Я так же не смог улыбнуться Атосу...Ведь в принципе все возможно, я могу и вернуться. И вас Бог хранит... Но почему-то не могу сказать, как прежде: "обязательно встретимся".
-Встретимся. Совсем не обязательно это должно быть на земле.

Они спустились вниз вместе, и прежде чем Арамис сел в карету и крикнул по-испански Эстебану, своему кучеру, "Гони!", они снова обнялись. Уже в последний раз.
Больше им свидеться на этом свете не удалось.

И вот он в Испании. Надо было попытаться добыть подпись регентши, которая наотрез отказывалась до сих пор подписывать подобное соглашение с Францией. И ему пришлось подыскивать аргументы.

-Надеюсь, герцог, вы понимаете всю ситуацию?
Регентша приняла его в своем кабинете. Она была категорически против подписания подобного договора. Она всеми силами старалась спасти честь ослабевшей после Тридцатилетней войны Испании и сохранить корону на голове своего больного, тогда еще несовершеннолетнего сына Карла II. Она прекрасно понимала коварство игры Людовика. Испанию хотят ослабить, лишить завоеваний. Это была война не с Голландией только-Франция протягивала руку к Испанским Нидерландам и Фландрии. Этого она допустить не могла.
-Это как прикажете понимать? Мы вас ослабим в Европе, а вы не вмешивайтесь? Кому вы служите? Франции?
-Когда я жил во Франции, во мне подозревали испанского шпиона; здесь во мне будут видеть шпиона Людовика. Вы правы, ваше величество, это было бы безумием всерьез подписывать это и выполнять.
-Но как же...
-Подпишите для виду, усыпите самолюбие Людовика. Вся эта война-чистое безумие. Он молод, жаждет славы и побед, забывая о внутренних проблемах своего государства. Сам Кольбер, увидев, к чему привела его война тарифов с Голландией, начинает уже ворчать, но подчиняется воле короля. Людовик будет развлекать дам и красоваться на полотнах. Весь двор едет в Голландию, как на охоту.
-Да, представляю себе это зрелище...
-В таких делах нужна быстрота и натиск. А пока он красуется, устраивая зрелищные осады вместо того, чтоб сразу нанести удар по Амстердаму, мы упраздняем нейтралитет и вводим войска, которые есть у нас наготове в Нидерландах, на территорию Голландии. Вы ведь уже начали готовиться к обороне, и войска для переброски в Голландию уже готовы. Нужен лишь удобный момент.
-Да. Но подписывать это было бы обманом?
-Ничуть. Обычная военная хитрость.
-Вы любого уговорите, герцог. Давайте договор.

Арамис знал, что это не очень хорошо по отношению к Франции, но иного способа не было заставить Марию Анну подписать этот совершенно бесполезный договор. Ситуация была именно такой, какой он обрисовал ее королеве, и он неслучайно пытался заставить д'Артаньяна отказаться от участия в этой глупой, амбициозной и бесчестной войне. Уже за предыдущую, Деволюционную войну Людовику досталось от критиков вроде некоего Лизола. Но Арамис был бессилен против этого, и сам невольно способствовал этому гибельному делу.

Пути назад ни у него, ни у д'Артаньяна не было.

Он выпросил у королевы второе, тайное посольство, потому что его сильно волновала судьба друга. Он послал к Кольберу д'Олива как своего личного эмиссара с письмом о результатах переговоров-он понимал, что выбора у него не было, другого преемника ему не найти, и использовал его где мог, хотя и не очень доверял ему по личным причинам. Но этого беспокойному Арамису было мало-он не мог спокойно сидеть в Испании, зная, что идет война, на которой, может быть. погибнет его друг.

Все было именно так, как он предсказал. Все вышеизложенное было летом 1671 года, а в апреле 1672 года начались военные действия. Поначалу королю везло, крепость за крепостью буквально падали к его ногам. Смешно было смотреть на целый кортеж сопровождающих его дам. Король просто раздувался от тщеславия, позируя для исторических полотен, и его грели льстивые комплименты маркизы де Монтеспан.

Момент, когда можно было взять Амстердам голыми руками, был упущен. Мэр в страхе был уже готов отдать ключи, но король кинул армию из-за беременной Атенаис(бывшая мадмуазель де Тонне-Шарант, ныне маркиза де Монтеспан), они застряли под Маастрихтом. Почему-то король игнорировал действительно важные стратегические пункты, и упорно пытался одолеть эту бесполезную твердыню лишь потому, что ее осада и взятие были более зрелищными.

Мушкетеры, в ноябре прошлого года выступившие под Маастрихт, и отправленные пока на зимние квартиры в Кельн, весной присоединились к королю. Они шли впереди вместе с армией, двор ехал следом.

Арамис был в курсе всего благодаря дипломатической почте и агентам. Сначала он послал письмо Кольберу о результатах переговоров, а когда все началось, по приказу королевы поехал вслед за армией: посол всегда сочетает в себе элемент шпиона. Говорят даже: посол-это почетный шпион.

Глядя на все это, он тихо ворчал, усмехаясь в свои седые усы: противно знать, что ты оказался прав.

Но не всегда ему удалось насмешливо наблюдать за ошибками Людовика. Судьба ему преподнесла неожиданный и страшный сюрприз: он стал невольным свидетелем гибели своего единственного сына, Шарля-Пари де Лонгвиля.
Трагедия случилась при переходе через Рейн около башни Толь-Гюй 12 июня 1672 года. Он был как раз на том берегу, куда Конде и его люди перевезли тело, чтоб переправить во Францию. Двадцатитрехлетний Лонгвиль разозлил голландцев. напав на одного из них со шпагой, те дали залп, и Лонгвиль среди других пал тут же на месте.
-Что там, Буалорье?
-Убили юного Лонгвиля. Бедный принц Конде, он был наследником...
Сердце Арамиса разболелось-и тут Бог карает его за обеты, принесенные на алтарь честолюбия.. Но нельзя даже подходить туда-честь герцогини и тайна их любви всегда были для него святыней. Он лишь спросил графа:
Как это было?
-Они дали залп. Если б он их не дразнил, они бы сдались. Война спасла его от гибели на дуэли, но все равно смерть его нашла.

"Почему ты унаследовал мой горячий характер?..Упустил я твое воспитание...Теперь мне не только перед Портосом грех отмаливать...Пощади хоть д'Артаньяна, Господи..."
-Идемте, монсеньор, здесь опасно.

Да, в детстве он читал ему сказки и был его духовным наставником. Но вырос его сын без него.

А теперь он погиб, расплатившись ранней смертью за грехи своего отца...

Бог не услышал его молитву. Смерть друга стала для него последним ударом.

В тот год Маастрихт взять не удалось, тем более что в Голландии произошел переворот: лояльный де Витт был свергнут Вильгельмом Оранским, который поклялся выгнать завоевателей из родной земли;зато в 1673 эта осада стала последней для д'Артаньяна. Король лично руководил осадой, не слезая с лошади с утра до самой зори. Мушкетеры совершили чудеса храбрости, многие полегли под огневым шквалом. Д'Артаньян и герцог Монмут атаковали равелин, который голландцы никак не хотели сдавать, хотя взята была уже почти вся крепость. Более подробно это достойное поэмы дело описано в Мемуарах сослуживца д'Артаньяна Карре д'Алиньи. Д'Артаньян погиб во время этого штурма. Поэт Сен-Блез потом напишет:"Хороним славу вместе с д'Артаньяном".

К тому же Испания в этом же году упразднила нейтралитет, и Людовик теперь был окружен целой коалицией. И самое обидное, до чего Арамис не доживет, слава Богу,-то, что Маастрихт придется в 1678 по Нимвегенскому договору вернуть Голландии.

Все это было очень важно для Арамиса и как для дипломата-быть в курсе событий, и как для друга-он переживал за судьбу д'Артаньяна, и втайне хотел победы Франции. Не только Людовику, но и ему хотелось бы, чтоб великий пенсионарий де Витт был на посту-если его скинут, то д'Артаньяну будет плохо. За победу придется побороться.

В тот роковой день 25 июня 1673 года Арамис находился в Турне, под Маастрихтом, вместе с двором, наблюдая из окна своей походной резиденции за жизнью страдающих от трудностей похода королевой Марией-Терезией и ее дамами. Также он наблюдал за поведением фаворитки, как раз вздумавшей здесь рожать. Ее поведение его поразило: она одна была весела, вспоминала Пуату, откуда была родом, и совсем не разделяла причитаний гордой и чопорной Марии-Терезии. Среди фрейлин королевы у него была шпионка, некая графиня Шарлотта де N. За сведения он платил ей легким флиртом, не доводя до чего-то более серьезного. Еще бы, это выглядело бы комично и скандально, к тому же он не хотел подвергать ее риску быть обвиненной в шпионаже в пользу Испании, не говоря уже о том, что на романы у него просто уже не было сил. Наблюдения за дамами приятно напоминали ему его лучшие годы, но не более того.

Тут вошел Буалорье.
-Монсеньор, есть вести из армии.

Арамис встал. Он все понял по тону Буалорье.
-Говорите.-сказал он, борясь с адской болью в груди. То-то подагра сегодня затихла-он, наблюдая за дамами, оказывается, только копил силы, чтоб встретить новую рану, новый удар, нанесенный самым непобедимым врагом-смертью...
-Они взяли этот чертов Маастрихт. Мушкетеры вели себя, как герои. И новый маршал в первую очередь.

Огонь гордости и за друга, и за полк, в котором когда-то они служили вместе, сверкнул в его глазах.

-Но увы, атака на тот равелин оказалась роковой для него. Вот реляция. Он был вашим другом, и я боялся показывать вам это.
-От истины не уйдешь, Буалорье. И за все в этой жизни приходится очень дорого платить. Что, кроме власти и дипломатии, у меня осталось? Я стремился к этому, и теперь заплатил сполна за стремление к ложным целям. Как это было?
-Все в реляции, монсеньор.
-Хорошо. Положите на стол, я потом прочту. Ступайте, я хочу побыть один.
-Но...-его тон не нравился секретарю посольства.
-Ступайте, граф.-уже жестко сказал Арамис.
Граф, поклонившись, вышел.

А Арамис взял реляцию и попытался читать.

Он не смог прочитать. Боль пронзила его сердце-еще одну потерю оно не выдержало, как он ни боролся с собой. Только недавно исполнился год после потери сына, и вот опять...

Он сам не понял, как откинулся в кресле, погрузившись в какую-то темноту...Он впал в какой-то странный сон. Ему снилось, будто он находится в каком-то странном месте, и его окружили друзья.
-Наконец-то, вот и вы, Арамис.-услышал он.-Вы уплатили свой счет за ошибки сполна, и заслужили эту награду небес.
Арамис все понял.
-И зачем мы прощались? Я же говорил, что мы можем встретиться совсем не на земле,-улыбнулся он.-И потом, жизнь и впрямь не кончается со смертью. О нас еще будут слагать легенды на земле, вот увидите.
-Вы правы, Арамис.-сказал д'Артаньян,-не думаю, что нас могут забыть. Один за всех...
-И все за одного!
Сказали это и еще три очень знакомых голоса.

Может, это только мечта, и ничего не было? А было лишь то, что Гризар, вошедший к нему в кабинет, нашел его за столом без признаков жизни, а на столе лежала недочитанная реляция...И то, что д'Артаньяна оплакивала вся армия и весь двор, а Арамиса, который успел составить завещание, хранившееся у Буалорье, еще в Испании, похоронили в Бель-Иле на новом кладбище Локмариа, согласно его последней воле. Это не давало ему покоя, даже титул он выбрал неслучайно. Аламеда очень напоминало ему и Ванн, и Бель-Иль, а титул герцога он обещал Портосу.

В Испанию написали из посольства, и через месяц прибыл другой посол.

Грустно, казалось бы... Но, может, это было милосердием Божьим, что он не остался на земле в одиночестве?
Будем надеяться, что он счастлив на небесах с друзьями...А больше нам об этом ничего не известно.

КОНЕЦ.